«Азверюха» – Сергей Смирнов (г. Кострома)

БЕЛАЯ БЕРЕЗКА

Она смахнула с глаз так не вовремя выступившую прощальную слезу и окинула внимательным взглядом комнату, интерьер, его, понуро сидящего за столом, словно пытаясь навеки запечатлеть в памяти то, что она впоследствии, вытащив и стерев пыль, будет время от времени мысленно созерцать, как вызывающий неприятные ассоциации, но, в то же время, памятный её сердцу маленький сувенир.

Два года она прожила с ним в этой квартире, испытав за это время грандиозную эволюцию чувств, от неподдельного, заставляющего забывать обо всём человеческого счастья до гнетущей духоты осознания полнейшей невозможности здесь дольше пребывать.

И вот пришло время расстаться. Никогда больше её нога не вступит на этот порог, никогда больше она не увидит его лицо, не выслушает его слов. Расставание только тогда по-настоящему ценно, когда оно не по-бутафорски безвозвратно.

Она взяла в руки большие дорожные сумки и медленно двинулась к входной двери.

«Погоди!» – неожиданно сказал он ей. «Может, хоть выпьем на прощание? Ты как?»

Она согласилась.

«Действительно, что мы так торопимся разойтись, словно нас кто-то гонит вослед?» – думала она, сидя прямо в пальто на краешке стола, глядя, как он, засуетившись, торопливо расставляет стопки и тарелочки перед ней. «Сейчас выпьем и разлетимся, как обрыднувшие друг другу чибисы в высоких лазоревых небесах».

Он достал из серванта бутылку «Белой берёзки», водки, которая, как он знал, ей нравилась всегда, и налил себе и ей по полстопке. На закуску он порезал солёные огурцы, которые она собственноручно солила, и швейцарский ноздреватый сыр. Закуска, конечно же, не ахти, но сейчас им было это не важно.

Они выпили. Он повторно налил, теперь уже по полной, и они молча, не чокаясь, выпили ещё.

«Хорошая водка», – думал он, похрустывая огурцом. «Немного обжигает, недаром на берёзовом соку».

«Неужели я больше никогда не увижу его?» – размышляла она, отщипывая рукою сыр и отправляя кусочки себе в рот, жевать. «Как странно, кажется, прощаясь с тем, от чего, сломя голову, хочется бежать, тем не менее, затягиваешь мгновенья, словно пытаясь хоть ненадолго оттянуть такой тяжёлый для души момент».

Она сняла пальто, а он, подрезав ещё огурцов, сходил и принёс с кухни початый круг краковской колбасы и хлеб.

Они выпили ещё по одной и всё так же, молча, сидели, украдкой поглядывая друг на друга, предавшись раздумьям, каждый о своём.

«Тихо, словно на поминках», – думал он, меланхолично закусывая колбасой. «Да это и есть поминки. Поминки нашей любви, которая умерла».

«Он молчит, наверняка чувствует свою вину», – в это время думала она. «Надо отдать ему должное, свою вину он умеет осознавать».

Мягкий берёзовый аромат изысканной водки приятным теплом разлился у ней внутри, и в этом обволакивающем тумане расслабляющего опьянения она с удивлением начала замечать, что всё то, напряжённое, густое, концентрированное, что скапливалось за последнее время у ней в душе, стало мутным осадком спускаться куда-то вниз, уходя, освобождая место совсем иным чувствам, глубоким и прозрачным.

«А всё-таки я буду по нему скучать. Ведь не только плохое было за эти годы у нас. Почему-то хорошее всегда забывается с быстротой, а мелочное, плохое, словно песок, так легко застревает в потайниках души».

«Как же я буду жить без неё?» – думал он, наливая доверху ещё по одной. «Как будет тяжело. Но, всё равно, я даже и не подумаю её упрашивать, умолять. Пускай идёт. Как говорится, что суждено, того не миновать».

Они выпили и впервые за всё это время взглянули друг другу в глаза.

«Человек всегда считает, что, расставшись с кем-то, кого он любил, найдёт кого-то взамен», – размышляла она, рассеянно рассматривая оригинальную этикетку бутылки печальным взором. «Но, к сожалению, в этом мире совсем немного тех, кому ты по-настоящему нужен, кому ты необходим, не той потребительской необходимостью, которая понуждает лишь брать, а той, которая, скорее, побуждает отдавать. Мы ходим по улицам, с кем-то дружим, общаемся, говорим, но тех, кто действительно близок тебе и кому близок ты, так трудно и иногда почти невозможно найти, так почему мы не ценим тех, кто удачей судьбы по счастливой случайности уже встретился на твоём пути?»

«Как быстро заканчивается бутыль», – расстроено думал он, глядя, как её тонкие, белые пальцы беззвучно барабанят по столу. «Ещё по стопке-другой, и она уйдёт. Господи, ну почему я не взял «Белых берёзок» две?»

Он медленно, с обречённостью, наполнил обе стопки, мысленно радуясь тому, что в бутылке ещё осталось на дне. Значит, можно будет налить ещё по одной, и ещё несколько минут он сможет провести рядом с ней. С ней, так безвозвратно уходящей.

«А, в сущности, из-за чего мы с ним последнее время ссоримся почти каждый день ?» – выпив, закусив огурцом, рассуждала она. «Все наши разногласия мелочны и пусты, просто никто никому никогда не хочет уступить. Но почему нам нельзя договориться, взаимно обсудить, мы же разумные люди, которым друг с другом, в сущности, хорошо, так неужели все эти бытовые, непринципиальные проблемы и дела окажутся сильнее нашего искреннего желания вместе быть?»

«Всё, ещё по одной, и я потеряю её навек», – с отчаянно бьющимся сердцем думал он.

Он уже практически безостановочно смотрел на неё, пытаясь успеть запечатлеть в своей пьяной памяти её образ, уходящий из его жизни навсегда. Ему почему-то вдруг представилось, как ему будет невыносимо без неё, и это предчувствие будущего одиночества и тоски, смешанное со смелостью, которое разбудила в нём эта удивительная водка на берёзовом соку, заставила его, переломив себя, сказать то, чего двадцатью минутами раньше он ни за что бы не сказал.

«Может, ты останешься?»

Она осталась...