Об этой «трилогии» на Первом телеканале уже многое написано. Отзывы, в целом, отрицательные. Обидно то, что критике подвергается не сам фильм, его компоновка и т.д. Мишенью для обстрела стал сам Поэт, которого в очередной раз «сбрасывают с корабля современности», как чудом сохранившийся, но никому теперь не нужный осколок «шестидесятничества». С упоением, с великим рвением внедряется мысль о том, что время окончательно все уже расставило на свои места, что Иосиф Бродский – это теперь и есть «наше все», а Евгения Александровича Евтушенко, вместе со всеми его надоевшими байками, женами, «случайными связями», вместе с его «совковой» поэзией, – следует нарядить во все его цветастые пиджаки – да и выбросить, наконец, на свалку истории…

…По-видимому, чувствуя, что «век уж мой измерен», Поэт решился на рискованный шаг – обратиться напрямую, с последней исповедью, – к своим читателям…

Но напрямую, как у Маяковского («Профессор, снимите очки-велосипед. Я сам расскажу о времени и о себе») – не получилось.

Роль «профессора» сыграл Соломон Волков.

Еще перед просмотром фильма несколько озадачило его название: «Соломон Волков. Диалоги с Евгением Евтушенко». Мелькнул, где-то «за кадром» естественный вопрос: кто такой Волков и кто такой Евтушенко? Затем стало смешно. Вспомнилась сцена из классики советского кино: "Фурманов, хто ты такой? Я – Чапаев, ты понимаешь – Чапаев! А ты – хто ты такой?" Впрочем, подумал я, наверное, это некая традиция. Волков – видный музыкант, музыковед, культуролог, снискавший наибольшую известность беседами с великими людьми ХХ века – Дмитрием Шостаковичем, Джорджем Баланчиным, Иосифом Бродским… Теперь – «подошла» очередь Евгения Евтушенко. Из формата, очевидно, проистекает и название… Ох, уж этот формат! Но об этом – чуть позже.

Безусловные достоинства фильма обусловлены наличием в нем некоторой новой фактологии. Их, этих достоинств – немного.

• Впервые показаны волнующие (видимо – любительские) кадры одного из столь характерных для того времени «стадионных» выступлений поэта, когда он, с огромным букетом цветов, прыгает со сцены и устремляется на трибуну, чтобы вручить цветы своей маме – Зинаиде Ермолаевне Евтушенко. Сразу же вспоминаешь «Давно не поет моя мама, да и когда ей петь…», другие – искренние и задушевные строчки Евгения Александровича, посвященные матери.
• По-видимому, также впервые показан фрагмент любительской киносъемки, запечатлевший беседу между отправленным на «заслуженный отдых» Никитой Сергеевичем Хрущевым и одним из его редких тогда гостей – поэтом Евтушенко. И что им мешало вот так же встретиться и поговорить – просто, по-человечески – да не на этой, дачной, а на какой-нибудь уединенной – кремлевской скамеечке… В фильме мы не найдем ответа на этот вопрос.
• Фильм документально подтверждает, что в 90-е годы прошлого века поэт Иосиф Бродский написал донос на поэта Евгения Евтушенко, усмотрев в его известных строках, написанных на смерть Роберта Кеннеди, «антиамериканские настроения». Свой пасквиль Бродский адресовал руководству того самого Куинс-Колледжа, к которому в свое время обращался сам Евтушенко, с просьбой «трудоустроить» в означенном колледже Иосифа Бродского… И как-то сразу меркнут все эти затертые сплетни и байки о взаимоотношениях двух поэтов, эти анекдоты, типа – если Евтушенко против колхозов, тогда я – за… Ничего не поделаешь, перед нами – документ, в подлинности которого никто уже и не сомневается… Вспомнилось, почему-то, в этот момент одно изречение А.П. Чехова: «Я работал во всех литературных жанрах. Не писал только стихов, романов и доносов»…

* * *

А теперь уважаемый читатель, позвольте сказать несколько слов о тех несомненных достоинствах «Диалогов», которых в них НЕТ, но на которые вполне мог рассчитывать каждый заинтересованный зритель. Из 50-ти часов бесед на самые разные темы в фильм вошло менее одной десятой части. В программе «Познер» Соломон Волков сказал, что к монтажу фильма он не имеет никакого отношения. То же самое, вероятно, относится и ко второму участнику «Диалогов», хотя он, этот участник, являясь профессиональным кинематографистом и мастером монтажа, мог бы, наверное, и сам поучаствовать в отделении главного от второстепенного, в решении многих вопросов типа «мухи – отдельно, котлеты – отдельно». Очевидно, что над создателями фильма (к которым, каким-то удивительным образом, не относятся ни Волков, ни Евтушенко) довлел тот самый – его величество – современный телевизионный «Формат». Вероятно, именно из-за него мы не увидели очень многого. А именно:

• Евгений Евтушенко ничего не говорит о современной России, о тех проблемах, которые в ней существуют. Зная Поэта, можно-ли в такое поверить?
• В фильме никак не соотносятся две «Духовности» – нынешняя, которая якобы достигла невиданных высот в своем развитии и та, «совковая», в которой «Поэт в России – больше чем поэт», а «залы, где слушают люди стихи – переполнены». Вероятно, разговор, касающийся этой темы – БЫЛ. Почему же его нет на экране?



• «Трагическая размолвка двух поэтов», приготовленная авторами «на закуску», на заключительную серию, – окончательно губит фильм. Ведь не сказано, недосказано, «почти умирая, почти напоследок» – очень и очень многое, значительно более важное… Кстати, говоря о Бродском, Евгений Александрович наверняка не мог не упомянуть и Фриду Вигдорову (о которой сам «небожитель» за всю жизнь не проронил ни единого слова), – бесстрашную журналистку, мать двоих детей, маленькую, смертельно больную женщину, записавшую стенограмму «тунеядского» процесса над поэтом Иосифом Бродским. Из этих, героически записанных и перепечатанных на машинке страничек, о Бродском узнал весь мир, без них не состоялась бы, в конечном итоге, и его «Нобелевка»…
• А работа Евгения Евтушенко над Антологией «Десять веков русской поэзии» – гигантский, подвижнический труд, это «преломление» в самом себе десятков, сотен, великих, известных и пока еще совсем неизвестных имен – разве эта тема не стоила того, чтобы посвятить ей отдельную, может быть, – самую «главную» серию фильма? Увы… У его «составителей», очевидно, были совсем другие задачи…

* * *

…В фильме промелькнул такой эпизод. В присутствии Иосифа Бродского Евгений Евтушенко читает «Идут белые снеги»… Бродский говорит: «Ты не понимаешь, как это талантливо»…

Быть бессмертным – не в силе,
но надежда моя:
Если будет Россия,
Значит, буду и я…

Смотрю, в который уже раз, на эти хрестоматийные строки, крепко запавшие в душу много лет назад. И ловлю себя на мысли – глаза, почему-то, задерживаются не на последней строке, а на… предпоследней.

Если будет Россия…

Источники фото:
http://ria.ru/teleweek/20131023/972202703.html
http://www.svoboda.org/content/article/24649296.html