Один день Александра Печерского.
Подвигу «Сашко» из Ростова – 70 лет.
Продолжение.
...План прорыва, задуманный Печерским, был дерзок и смел. В первую очередь он предусматривал быстрое преодоление минного поля на самом узком его участке. Были заранее приготовлены камни и доски для подрыва мин, топорики для разрезания проволоки. Специальная группа надежных и крепких товарищей, вооруженная ножами и топорами, должна была ликвидировать эсэсовских офицеров, а затем – вывести из строя автомашины, стоявшие в гараже. Планировалось также захватить оружие, хранившееся в караульном помещении. В подготовке побега участвовали и женщины. Так, среди помощников Печерского была 18-летняя голландская еврейка Гертруда Поперт («Люка»), погибшая в самом начале прорыва. «Она была моим вдохновением» – вспоминал Печерский. 14-го октября девушка подарила Александру рубашку своего отца, в которой тот воевал в Испании в составе одной из Интернациональных бригад.
– Одень ее, Саша. Если ты будешь в ней – останешься жив…
Александр Аронович хранил рубашку, как драгоценную реликвию, до конца своих дней…
Один день Александра Печерского.
Подвигу «Сашко» из Ростова – 70 лет.
Продолжение, часть 1 можно прочитать здесь.
План прорыва, задуманный Печерским, был дерзок и смел. В первую очередь он предусматривал быстрое преодоление минного поля на самом узком его участке. Были заранее приготовлены камни и доски для подрыва мин, топорики для разрезания проволоки. Специальная группа надежных и крепких товарищей, вооруженная ножами и топорами, должна была ликвидировать эсэсовских офицеров, а затем – вывести из строя автомашины, стоявшие в гараже1. Планировалось также захватить оружие, хранившееся в караульном помещении. В подготовке побега участвовали и женщины. Так, среди помощников Печерского была 18-летняя голландская еврейка Гертруда Поперт («Люка»), погибшая в самом начале прорыва. «Она была моим вдохновением» – вспоминал Печерский. 14-го октября девушка подарила Александру рубашку своего отца, в которой тот воевал в Испании в составе одной из Интернациональных бригад.
– Одень ее, Саша. Если ты будешь в ней – останешься жив…
Александр Аронович хранил рубашку, как драгоценную реликвию, до конца своих дней…
1 Одному из «надежных и крепких» – Хаиму Энгелю – было поручено убить ножом немецкого офицера. Никакого «мокрого» опыта у Хаима не было, тем не менее, когда пришел его черед, он ударил немца сильно и точно, тот повалился на пол. Надо было срочно уходить, но у Энгеля помутился рассудок. С необычайной силой, весь забрызганный кровью, он продолжал вонзать нож в уже бездыханное тело:
– Это тебе за мою мать!
– А это – за отца!
– А это – за всех евреев, которых ты убил!
Подоспевшие товарищи еле оттащили Хаима. Надо было спешить – на счету уже была каждая секунда…
В руках у внучки А.А.Печерского – ростовчанки Натальи Юрьевны Ладыченко – та самая рубашка…
Вечером 14-го октября, ближе к пяти часам, в лагере неожиданно раздалась команда на вечернее построение. Пока охрана разбиралась, почему так рано объявлена поверка, заключенные начали штурм. Не все пошло гладко: один из эсэсовцев, приговоренный к смерти, но чудом уцелевший, короткими автоматными очередями отсек нападавших от караульного помещения. Тут же открыли огонь часовые на вышках. Однако, заключенных, в руках у которых оказалось лишь несколько трофейных пистолетов, уже ничто не могло остановить. С криками «ура!» они вырвались на свободу!!!
…Преодолеть 300 метров до ближайшего леса смогли не все. Около ста человек погибли, более трехсот укрылись в лесу и, разбившись на мелкие группы, стали уходить от проклятого места. Многие из них получили ранения…
Оказалось, что самое трудное испытание поджидало беглецов впереди. Те из них, кто рассчитывал найти приют у местных польских крестьян, были с полной готовностью выданы ими подоспевшей охране лагеря. До этого местные «мирные жители» часто жаловались на едкий дым от незатухающего костра из человеческих тел (крематория в лагере не было). И вот, страдания «местных» закончились. Все выданные поляками узники были немедленно расстреляны на месте.
А на следующий день, 15 октября, лагерь смерти «Собибор» прекратил свое существование. Его «куратор», рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, взбешенный самим фактом восстания «главных носителей большевизма» (так он называл евреев), приказал – «заведение» – закрыть, все постройки – снести, территорию – перепахать…
…Во время восстания спаслось около 150 человек. Восемь из них, под командованием Печерского, сумели добраться до белорусских партизан.
В отряде имени Щорса Печерский стал образцовым подрывником. Однако, после соединения отряда с регулярными частями Красной Армии, офицеров «особого отдела» заинтересовали, в первую очередь, не его партизанские подвиги, не героическая история, связанная с Собибором, а длительное пребывание в плену. Теперь этот «смертный грех» предстояло «смыть кровью» в штрафном батальоне. Так Александр Печерский снова стал «смертником». Получив тяжелое ранение, он оказался в госпитале, где познакомился с медсестрой Ольгой Котовой. Вскоре они поженились.
После окончания войны Александр Аронович, вместе с Ольгой Ивановной, вернулся в Ростов…
А всего до Победы сумели дожить 53 узника «Собибора». Один из них, Семен Розенфельд, дошел до Берлина. На стене Рейхстага он написал «Собибор-Берлин». И – расписался…
Советские герои «Собибора» в гостях у своего командира – Александра Печерского. Ростов-на-Дону, сквер на площади Советов, 1960-е годы. Третий слева – А.Печерский. Первый справа – С.Розенфельд.
Продолжение следует...