– Мамы не стало, когда мне было всего девять лет. Запомнилось, как эпизод из кино. В пионерлагере пересменка. Всех детей забрали домой, а я почему-то осталась. Брожу одна по совершенно пустой территории. И вдруг вижу папу, который ни разу еще не приезжал ко мне, даже на родительские дни. Садимся с ним на лавочку, вдруг папа обнимает меня и говорит: «Нюшечка, мама ушла. Мамы больше нет…» Сейчас я осознаю, чего ему стоило выговорить эти слова…

Не осознавала я всю катастрофичность потери. Вот когда моему сыну исполнилось девять лет, и я смотрела на этого кроху, у меня от ужаса сжималось сердце. Думала: «Боже мой, какие чувства я испытывала бы, понимая, что должна его покинуть?!». И каждой своей клеточкой прочувствовала состояние моей 38-летней мамы, точно знавшей, что она уходит из жизни, оставляя двух дочек – меня и мою старшую сестру Ольгу…

* * *

– Я помню мамин запах и свет, который она всегда излучала. Когда мама входила, словно солнце начинало светить, столько доброты в ней было. У нас с ней вдвоем был один из самых счастливых периодов жизни – когда я, пятилетняя, снималась в фильме «Девочка ищет отца». Попала я в картину случайно. Мы с мамой гуляли в сквере на площади Революции возле фонтана, а там ассистент режиссера просил девочек лет восьми-девяти читать стихи. Я играла и наблюдала за этим. А потом подошла и сказала: «Я тоже знаю». Он говорит: «Ну, почитай». Я продекламировала: «Травка зеленеет, солнышко блестит…» Они взяли наш телефон, а потом повезли нас на пробу в Минск. Режиссер опасался, что я слишком маленькая для такой большой роли, но все равно утвердил меня. Мама взяла в школе, где она работала, длительный отпуск, и мы с ней уехали в минские леса, где на протяжении года каждый день были рядом. Да еще в этом сказочном мире кино, где все так будоражит, восхищает, где все ловят такой кайф! И еще я помню, как нежно все относились к маме, а мужчины при виде ее просто обмирали — она была очень хороша собой. Мне казалось, просто красавица из волшебной сказки…

* * *

– Дети мало что понимают про своих родителей. Мы начинаем все осознавать, когда у нас свои взрослеют, тогда мы уже в состоянии разобраться в их отношениях, оценить все – уровень их поступков, уровень трагедии, уровень жертвенности... У моих родителей были сложные отношения. Мама, по характеру необыкновенно кроткая, все терпела. Все лучшее отдавалось папе, от всех домашних проблем она его ограждала. Помню, ночью мыла полы, потом садилась проверять тетрадки. Вообще все тянула на себе, чтоб он ни в коем случае не занимался хозяйством, детьми. Лишь бы имел возможность посвящать себя работе – папа, филолог, писал книги по педагогике, на его лекции и семинары в институте повышения квалификации учителей народ валом валил. Он был очень талантливым человеком, гениальным педагогом, но жил своей, совершенно обособленной жизнью. Маму отец давил. Не баловал, никогда ничего не дарил. После его смерти мы с сестрой нашли их переписку. Начали читать: нежнейшие, трогательные письма мамы и жесткие, ироничные, уничижающие ее письма папы. В них все было соткано из этого. Ольга, будучи старше меня на восемь лет, все помнила. Она очень сдержанный человек – я видела ее плачущей всего два раза в жизни, – но тут она разрыдалась и сказала: «Ничего этого читать я не буду». Мы выпили с ней бутылку коньяка и сожгли все…

* * *

– Мой муж (Анатолий Спивак – прим.авт.) – это такой мощный профи – и как режиссер, и как педагог. Он открывал мне такие профессиональные ходы, такие клапаны для выхода на нужную эмоцию, придумывал такие сценические приспособления, о которых я даже не подозревала. Собственно, он и сделал из меня артистку. Мы с ним ночами сидели и разминали тот или иной эпизод, во мне все это набиралось, разбухало, и потом на съемке или на репетиции я даже не задумывалась ни о чем – просто выполняла то, что мы с Толей проговорили. И всякий раз, когда, допустим, по роли надо было заплакать, меня в нужном месте начинали душить слезы, сколько бы дублей ни приходилось делать.

* * *

– После очередного выкидыша я работала взахлеб, чтобы минуты не оставалось задуматься о своем горе… Муж переживал страшно, но никогда ничего не говорил по этому поводу. Спасались одним: окунались в работу. Могли ночами сидеть на кухне и разбирать сцены. Это очень мощная заглушка, потому что она переключает эмоции, забирает всю энергию, и подсознательно мы это понимали. Мне тогда не надо было, чтобы меня гладили по голове, утешали, сюсюкали. Нет – только работать, работать и работать…

* * *

– А сыну моему скоро будет уже 25 лет. У нас невероятные отношения. Абсолютное доверие. Сережа мне про всех рассказывает, всех показывает, мы обсуждаем любые темы, разговариваем обо всем, даже об очень тонких нюансах взаимоотношений, вместе находим решение любых проблем…

* * *

– Мне вообще повезло: и в кино сколько ролей прекрасных досталось – да с какими партнерами, и в театре по 20 спектаклей в месяц играла в самом лучшем классическом репертуаре, причем все роли главные. А сколько озвучек, дубляжа! (Голосом Анны Каменковой говорили и Уитни Хьюстон в «Телохранителе», и Джуди Фостер в «Молчании ягнят», и Джулия Робертс в «Ноттинг Хилле», и даже Лариса Гузеева в «Жестоком романсе»). Знаю, многие ненавидят этот процесс. Даже себя терпеть не могут озвучивать. А я это люблю…

* * *

– За жизнь уже наработана какая-то линия поведения, устоев, привычек, но я понимаю, что пора перекраивать все уже на свой возраст. Того изобилия работы, какое у меня было раньше, теперь нет... Вот присылают сценарий. И каждый раз с замиранием сердца я кидаюсь к компьютеру, начинаю читать, но через пару страниц понимаю: ужас! Нет, не мое. Опять приходится отказываться. «Ну извините, – говорю, – не могу в этом участвовать...» Агенты обижаются. Поймите правильно, я не капризничаю. Я и раньше никогда не снималась во всем, что мне предлагали, старалась отбирать хорошие роли – интересные, достойные. А сейчас выбираю по одному принципу: чтобы хоть стыдно не было. Больше ничего, других ориентиров нет. И периодически соглашаюсь, хотя бы на полусредний уровень. А куда деваться? Элементарно надо зарабатывать – то на установку забора на даче, то на починку машины… Увы, хорошие артистки моего возраста сейчас здесь не нужны. Конечно же мне хочется надеяться на то, что Судьба подарит мне еще глубокие роли, но, с другой стороны, говорю себе: «Ты уже и так много сделала в профессии, да и сейчас что-то еще поигрываешь. Успокойся уже, хватит суетиться...» И правда, вот сериал «Принцесса цирка» прошел, от которого, кстати, сначала резко отказалась: «Мыльная опера?! Ни за что!» Но режиссер Алла Плоткина очень хотела, чтобы играла я, а это так подкупает. И в результате я ей безумно благодарна. Недавно снялась и еще в одном сериале – «Метод Фрейда». И мне было интересно работать. Так что не хочу я гневить Бога, мне на самом деле грех жаловаться.

Кадр из сериала «Визит к Минотавру»