А первая имела место в 1941-м году, с 21 по 29 ноября. Тогда немцы вошли в город совершенно неожиданно. Зайдя, в хлебный магазин, расположенный на окраине города, немецкие солдаты решили купить (!) буханку хлеба. Перепуганная продавщица позвонила своему начальству: Как, мол, быть? Отпускать товар или не отпускать? В ответ она услышала нечленораздельное мычание, перешедшее в матюки и угрозы «привлечь за паникерство»…

29 ноября, столь же неожиданно, город был освобожден частями Красной Армии. Это была первая крупная победа нашей Армии в Великой Отечественной Войне. И первое серьезное поражение немцев во всей Второй Мировой Войне. Несмотря на краткость «пребывания» в городе, они успели в нем достаточно наследить. Мстя за гибель своего офицера от шальной пули, расстреляли всех жильцов большого дома (около 100 человек), расположенного в самом начале Пролетарского района (Нахичевани). Там же убили пионера Витю Черевичкина, заподозрив его в «голубином шпионаже». Истекающий кровью мальчик умер прямо на тротуаре, но голубя своего из рук так и не выпустил…

* * *

«Второе пришествие» незваных гостей длилось значительно дольше - с 24 июля 1942-го года по 14 февраля 1943-го года. В этот раз никаких «неожиданностей» не было. Город сильно бомбили, обстреливали, в нем шли ожесточенные уличные бои. Перво-наперво, немцы сбросили с пьедестала Владимира Ильича Ленина. Через полгода с небольшим Ильич возвратился на свое привычное место, которое он занимает и поныне (Надолго-ли?)…

Проспект Буденовский. Ростов-на-Дону, 1942-й год

Проспект Буденновский. Ростов-на-Дону, наши дни

Сброшенный памятник В.И. Ленину. Ростов-на-Дону, 1942-й год

Памятник В.И. Ленину. Ростов-на-Дону, наши дни

* * *

При немцах многие «ростовцы», осмотревшись и успокоившись, решили, что «с германцем жить можно». Они люди культурные, обстоятельные…

Могут, к примеру, и «старушку через дорогу перевесть», и конфеткой дите угостить. А могут, особенно у тех, кто помоложе, - и «петельку» на шее поправить…

* * *

Они все могут. Вон, какую они развели «наглядную агитацию»: Приезжай, мол, к нам в Германию, помочь по хозяйству. Большое, видать, у них сейчас хозяйство!

Или, вот этот плакатик, к примеру…

* * *

О гибели «жидов, которых постреляли на Змиевке», в городе знали, но говорили об этом неохотно, шепотом. Соответствующий «документ» был расклеен по всему Ростову. В нем говорилось, что во избежание «актов насилия со стороны не-евреев» «все евреи гор. Ростова будут поэтому во вторник 11 августа 1942 года переведены в особый район, где они будут ограждены от враждебных актов».

А ведь, правду написали, мерзавцы. Забыли только добавить, что «особый район» - это глубокие рвы в районе Змиевской балки, которые, под дулами автоматов, вырыли 300 пленных красноармейцев. Которых тут же расстреляли.

Всего в ростовском «Бабьем Яре» 11 и 12 августа было убито 27 тысяч ростовских евреев.

Однако, некоторые их земляки старались об этом не думать… Ведь освободились тысячи квартир…

* * *

А фронт, между тем, стремительно катился на восток. Казалось, нет уже никаких сил, способных остановить дальнейшее продвижение врага. Донские и приволжские степи были усыпаны тысячами «листовок-пропусков».

«Предъявитель сего, не желая бессмысленного кровопролития за интересы жидов и комиссаров, оставляет побежденную Красную Армию и переходит на сторону Германских Вооруженных Сил»…

* * *

Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;

Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчел
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол;
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме фашист топтал,
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал...

Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб фашист, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель...

Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Взял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал...

Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел,— так ее любил,—
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви...

Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем,—
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.
Пусть фашиста убил твой брат,
Пусть фашиста убил сосед,—
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Раз фашиста убил твой брат,—
Это он, а не ты солдат.

Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина,—
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!
Константин Симонов. 1942

ВПЕРЕДИ БЫЛ – СТАЛИНГРАД.

Через две недели после полного завершения Сталинградской битвы, 14 февраля 1943 года, был во второй раз, и теперь уже окончательно, - освобожден Ростов-на-Дону.